QRator
Владимир Исаакович Поликовский родился в необычном для советского человека месте: в Швейцарии. Там, в университете города Берна, учился его отец, Исаак Владимирович. В 1910 году на философском факультете он защитил диссертацию на тему "Проспер Мериме. Характеры и литература". Диссертация написана на французском, и я, к стыду моему, ее не могу прочесть.
Выпускник швейцарского университета с женой и сыном вернулся в Одессу, где работал в частной мужской гимназии и в университете. Исаак Владимирович знал французский, немецкий, английский языки. В двадцатые и тридцатые годы в России массовыми тиражами выпускались его учебники по этим языкам. Обложки и страницы этих учебников вы можете увидеть здесь. Спасибо Марине Щукиной, правнучке Исаака Владимировича и внучке Владимира Исааковича, она отсканировали обложки и страницы учебников в Ленинской библиотеке.
Дед (который тогда не был дедом и даже ещё не был отцом) после окончания Одесского политехнического института уехал в Макеевку, на металлургический комбинат, работать инженером. Моя бабушка Лена (она всегда просила меня не называть её «бабушкой» — так что прошу прощения!) некоторое время спустя приехала туда к нему. Ее отъезд из дома был неожиданностью для родителей, а ее приезд в Макеевку неожиданностью для деда. Но не отправлять же ее назад? Так и состоялся этот брак.
Сама Лена вспоминала об этом так: «Моя мать была против. Она говорила: "У него же взгляд убийцы!" Я пошла на рынок и продала своё пальто и уехала с ним. Мы послали его и моим родителям по телеграммке. Только потом они уже приняли его...
Он говорил: "Подожди, будет время, и ты будешь ходить в норковом пальто, и лучшие художники будут оформлять твою квартиру!" И правда, нашу квартиру на Песчаной оформлял художник».
Ее отец был служащим таможни, любителем и ценителем музыки. В их квартире был рояль, а на нем стояла фотография Чайковского, подписанная им самим. Лена училась на втором курсе Одесской консерватории. Она бросила институт, бросила солидную квартиру в центре Одессы и вполне комфортабельную жизнь.
В Макеевке была такая непролазная грязь, что приходилось к резиновым сапогам прицеплять ремень и перекидывать его через шею, иначе сапоги оставались в грязи. Там, в мазанке, которую они снимали, дед написал работу по аэродинамике и отослал её большому учёному, основоположнику аэродинамики, директору-начальнику ЦАГИ С.А. Чаплыгину. Тот вызвал автора в Москву, в ЦАГИ.
В двадцатые и тридцатые Москва подверглась нашествию молодых, энергичных и талантливых одесситов. Самые известные из них: Катаев, Ильф, Петров, Кирсанов, Олеша, а также Рина Зеленая. Поэт Илья Сельвинский был, правда, не из Одессы, но тоже с юга, из Крыма, и говорил о себе: «Я тоже немножко одессит». Владимир Исаакович (думаю, тогда его редко звали по отчеству) был с молодым поэтом дружен. Познакомил их Кирсанов. Дружба продлилась всю жизнь.
Несмотря на то, что он был ненамного старше студентов, он уже читал лекции в МВТУ им. Баумана. «Лекции читались не потокам, а группам человек в двадцать. Поточные лекции читались только по основным дисциплинам. На одну из лекций Владимир Исаакович пришёл с огромным синяком под глазом. Как бы в оправдание, чтобы объяснить нам, к портфелю были привязаны боксёрские перчатки — прямо с тренировки».
«Он читал лекции и сразу кое-что спрашивал. Один раз он вызвал меня к доске. Я доказал...» (тут следует название теоремы и принципа, настолько специфические, что я их не запомнил). «Вычитал в какой-то книжке. Ну, и я вижу по нему — он этого не знает, но глаза загорелись, понял. Потом он часто на переменах выуживал меня, и мы вместе гуляли. Ему было 25, мне 18».
Так и гуляют по университетскому коридору два будущих профессора... Это рассказывает профессор, доктор наук, учёный, имя которого известно очень и очень многим — Генрих Наумович Абрамович. А где он это рассказывает? Рассказывает в большой комнате с тяжёлыми гардинами и огромной люстрой, окнами выходящей на тихий московский переулок. В центре комнаты стоит огромный круглый стол красного дерева под белой скатертью, вокруг стола сидят гости, на столе всё, что подобает светскому приёму. И в конце подают торты и чай из чашек с золотым нутром. Деда уже давно нет среди нас, а Лена всё равно отмечает его день рождения, собирая вокруг круглого богатого стола его друзей и родных. Я там тоже был, за этим столом, держал в руке хрупкую чашечку с горячим чаем и слушал рассказы умудрённых жизнью людей. А вернувшись домой, записывал по памяти. Этот рассказ Абрамовича я записал 24 ноября 1979 года.
«Он всё время опаздывал на лекции. Один раз студенты решили ему отомстить. Он приходит — а аудитория пуста. Никто не пришёл». Это в тот же день вспомнила Лена. Не только Дед тогда занимался спортом — Лена тоже занималась, причем модным: она играла в теннис на стадионе «Динамо» на Петровке. Много лет спустя я провел там пару лет, занимаясь фигурным катанием.