Поэту Сумарокову больше пошло бы предстать тут, в интернете, перед потомками, не на парадном портрете в расцвете жизни, а таким, каким он был в последние свои годы: кривеньким, пьяненьким, несущим прохожим невесть что о своём величии, гуляющим по Садовому кольцу в обсыпанном табаком парике и спущенном чулке.

Каждый раз, когда я бываю в Донском монастыре, я иду к его могиле и стою там на отшибе, в тишине и безлюдьи. Никто к поэту Сумарокову не ходит. Да и какая это могила? Памятник-крест есть, а могилы под ним нет, она утеряна полтора века назад. Можно понять — он так достал всех своими бреднями, что и на могилу его люди махнули рукой: да иди ты, Александр Петрович, надоел...

Дюжий, толстый, мордатый, каждый миг своей жизни в обиде и гневе, он о себе думал очень высоко и был прав. Он создал (не он один) русскую поззию, русский театр и первый частный русский журнал. То есть свободную журналистику тоже создал он. С Шекспиром, которого переводил, считал себя равным. А обида была оттого, что люди этого не признавали. Ломоносов, дурак, не хотел принимать его в Академию, и Державин, подлец, что-то тявкал на него. Сумароков, как князь театра, требовал, чтобы публика соблюдала тишину, когда идут его пьесы, а публика, дрянь такая, хохотала! Потешалась над ним. Как это вынести? Он багровел, покрывался красными пятнами, топал ногами, выбегал вон и с пеной ярости на губах слал проклятья.

Всем! Всему тупому косному миру, не понимающему, что он — поэт! В России 1765 допотопного года, где города травой поросли, где купцы за прилавками мух ртами ловят, где служба в урюпинской канцелярии по составлению справок о поголовье коров считается делом, а поэзия нет, он — поэт!

Творил что хотел. Разругался со всеми. С собственной матерью, которая накатала на него жалобу императрице, с родными, у которых в долголетней сваре отнимал то, что считал своим, с литераторами, выпихивавшими его из литературы (и выпихнули же), с вельможами, не имевшими никакого права говорить с ним свысока, потому что он — Сумароков!

А они над ним смеялись.

С женой прожил тридцать лет и бросил ее, потому что влюбился в крепостную девушку, дочку кучера Веру. Женился на ней, ибо хотел счастья в этом подлом мире, где поэта не чтут. Она умерла. С тех пор нервный тик ещё сильнее дёргал его лицо, он заговаривался и плакал.

Кровь давит на виски. Обида в груди. Кто-то попробует предупредительно заговорить с ним, а он в ответ сразу рявк — и выбежит вон. Не может стерпеть. Пошли вон, дураки, пшли к черту, обжоры, скупердяи, интриганы, злые сердца, мелкие души. Я — поэт! Самый обиженный русский поэт — Сумароков.

Деньги направо, деньги налево, за свою жизнь он трижды растратил все, что имел, потому что считал, что ему должны! Поэту все должны! Поэт выше всех! (А разве не так?) В результате сам оказался должным всем и чтобы отдать долги, распродавал свою библиотеку. И очутился без библиотеки, без жены, без родных, без состояния, отовсюду изгнанный, всеми осмеянный, никому ненужный — один.

Императрица Екатерина издавала его сочинения на казённый счёт, а он послал ей безумную цедулку с требованием 12 тысяч рублей на заграничную поезду. Не дала. Он и с ней разругался, и это был уже конец, дальше ему оставалось только выехать из блестящего Санкт-Петербурга в сонную Москву, где на задах усадеб хрюкали свиньи, облюбовать грязный трактир и гулять пьяным по Садовому кольцу, рассказывая нищим о своём величии.

Никто теперь не читает стихотворений Сумарокова. Александр Петрович, я Вас читаю! И вы тоже, мои друзья, можете прочитать его прекрасное стихотворение.

Алексей Поликовский

——

ДРУГОЙ ХОР КО ПРЕВРАТНОМУ СВЕТУ

Прилетела на берег синица
Из-за полночного моря,
Из-за холодна океяна.
Спрашивали гостейку приезжу,
За морем какие обряды.
Гостья приезжа отвечала:
«Всё там превратно на свете.
За морем Сократы добронравны,
Каковых мы здесь <не> видаем,
Никогда не суеверят,
Не ханжат, не лицемерят,
Воеводы за морем правдивы;
Дьяк там цуками не ездит,
Дьячихи алмазов не носят,
Дьячата гостинцев не просят,
За нос там судей писцы не водят.
Сахар подьячий покупает.
За морем подьячие честны,
За морем писать они умеют.
За морем в подрядах не крадут;
Откупы за морем не в моде,
Чтобы не стонало государство.
«Завтрем» там истца не питают.
За морем почетные люди
Шеи назад не загибают,
Люди от них не погибают.
В землю денег за морем не прячут,
Со крестьян там кожи не сдирают,
Деревень на карты там не ставят,
За морем людьми не торгуют.
За морем старухи не брюзгливы,
Четок они хотя не носят,
Добрых людей не злословят.
За морем противно указу
Росту заказного не емлют.
За морем пошлины не крадут.
В церкви за морем кокетки
Бредить, колобродить не ездят.
За морем бездельник не входит,
В домы, где добрые люди.
За морем людей не смучают,
Сору из избы не выносят.
За морем ума не пропивают;
Сильные бессильных там не давят;
Пред больших бояр лампад не ставят,
Все дворянски дети там во школах,
Их отцы и сами учились;
Учатся за морем и девки;
За морем того не болтают:
Девушке-де разума не надо,
Надобно ей личико да юбка,
Надобны румяна да белилы.
Там язык отцовский не в презреньи;
Только в презреньи те невежи,
Кои свой язык уничтожают,
Кои, долго странствуя по свету,
Чужестранным воздухом некстати
Головы пустые набивая,
Пузыри надутые вывозят.
Вздору там ораторы не мелют;
Стихотворцы вирши не кропают;
Мысли у писателей там ясны,
Речи у слагателей согласны:
За морем невежа не пишет,
Критика злобой не дышит;
Ябеды за морем не знают,
Лучше там достоинство — наука,
Лучше приказного крюка.
Хитрости свободны там почтенней,
Нежели дьячьи закрепы,
Нежели выписки и справки,
Нежели невнятные экстракты.
Там купец — купец, а не обманщик.
Гордости за морем не терпят,
Лести за морем не слышно,
Подлости за морем не видно.
Ложь там! — велико беззаконье.
За морем нет тунеядцев.
Все люди за морем трудятся,
Все там отечеству служат;
Лучше работящий там крестьянин,
Нежель господин тунеядец;
Лучше нерасчесаны кудри,
Нежели парик на болване.
За морем почтеннее свиньи,
Нежели бесстыдны сребролюбцы,
За морем не любятся за деньги:
Там воеводская метресса
Равна своею степенью
С жирною гадкою крысой.
Пьяные по улицам не ходят,
И людей на улицах не режут».

Александр Сумароков